Саша Шадрина — соосновательница и издательница No Kidding Press. История этого независимого московского издательства началась в 2018 году — тогда на русском языке впервые вышел комикс шведской художницы Лив Стрёмквист «Плод познания» о табу вокруг женского тела. С тех пор No Kidding Press — главный поставщик экспериментальных переводных текстов для российского рынка. По просьбе miranna книжная обозревательница Маша Бурова поговорила с Сашей Шадриной о ее первых шагах в бизнесе и о том, как сейчас развивается издательство.
— Насколько я знаю из других интервью, Москва — не твой родной город. Расскажи, где ты родилась и училась, при каких обстоятельствах переехала в Москву?
— Я родилась в Набережных Челнах — в небольшом городе в Татарстане, который появился вокруг большой комсомольской стройки завода «КамАЗ». Это был утопический советский проект. В Набережных Челнах не найти часто встречающегося в России Старого города — он целиком состоит из панельных домов. Я окончила в Набережных Челнах школу, а после поступила в Казанский государственный университет (переименован в Казанский федеральный университет. — Прим. ред.). Через семь лет, в 2014 году, я уехала из Казани работать в Москву.
— Сложно ли тебе было адаптироваться к московской жизни?
— Первые три года в Москве я работала в местах, которые, во-первых, находились рядом с моим домом, а во-вторых, не предполагали присутствия с девяти до пяти в офисе. Так что я пребывала в мягком облаке комфортной жизни и ходила по делам пешком. Никаких адаптационных моментов, с которыми столкнулись некоторые мои друзья, каждый день ездившие на дальние расстояния, я не застала.
— А чувствовала ли ты себя безопасно в Москве?
— Я воспринимаю любое незнакомое мне пространство как опасное по умолчанию. Сейчас я работаю и живу в Центральном округе, и эта часть Москвы кажется мне уютной и освещенной. Но когда я только переехала, мне парадоксальным образом казалось, что там повсюду темные переулки, в которых водятся чудовища. Сейчас я уже так не думаю и спокойно могу в час ночи прогуляться до банкомата. Повторить тот же маршрут в Набережных Челнах я бы не решилась. Не то чтобы там уровень преступности выше, чем в Москве, — просто городская среда не такая дружелюбная.
— У No Kidding Press есть соосновательница — Света Лукьянова, которая живет в Казани (в конце 2021 года Света приняла решение передать свою долю в издательстве Саше. — Прим. ред.). Вы с ней там познакомились?
— Мы со Светой учились на филфаке в Казанском университете: она на русской филологии, а я на романо-германской. Позже я бросила филологический факультет и перешла на факультет вычислительной математики и кибернетики. Мы не были знакомы в студенческие годы, Света была подругой моих подруг. Потом я работала в небольшом IT-стартапе в Казани, где у нас в 2011 году появилась вакансия контент-менеджера. Света как раз на нее и откликнулась — так мы стали коллегами. Я помню, у нее тогда еще был блог в «Живом журнале», где она писала о феминизме. Это меня очень впечатлило, ведь в Казани таких людей можно было по пальцам пересчитать. Когда я увольнялась из стартапа, я предложила Свете сделать что-нибудь вместе. И она, как человек, который всегда отвечал «да» на все мои предложения, согласилась.
— Каким был ваш первый совместный проект?
— Нам тогда было по 25 лет, и мы просто развернули на WordPress в 2014 году блог о литературе и поп-культуре. Он назывался No Kidding. Сначала у нас был фокус на детскую литературу, а потом появилась феминистская линза. Постепенно нам стало не хватать сообщества, так что мы запустили писательские курсы для женщин Write Like a Grrrl Russia (франшиза проекта, придуманного в 2013 году британской писательницей Кэрри Райан. — Прим. ред.). Параллельно я собрала в Москве ридинг-группу: мы встречались в издательстве «Самокат», где я работала с 2016 года, и обсуждали не переведенную на русский язык женскую литературу.
— Как ты пришла к идее открыть собственное издательство? Это было спонтанным или спланированным решением?
— Моя жизнь всегда была текстоцентричной, а в 2013 году случился мой личный ренессанс чтения. Я открыла для себя целый корпус ни на что не похожих женских текстов, в основном англоязычных. С одной стороны, все они обнажали женскую субъективность, отличающуюся от того, с чем я сталкивалась прежде, читая в основном тексты мужчин. С другой — меня удивило само женское письмо, менее сюжетное и менее персонажное. Тогда я и задумалась о собственном издательстве — мне захотелось выпускать такие тексты. Идея эта была максимально странной, ведь все вокруг твердили, что книгоизданием заниматься нельзя, потому что итог один — череда жизненных тягот и неизбежное разорение. Но, несмотря на эти предостережения, мысль о собственном издательстве не отпускала меня следующие четыре года.
Из уст моей психотерапевтки часто звучала американская поговорка Fake it till you make it (можно перевести как «Притворяйся, пока не получится» или «Кажись, пока не станешь». — Прим. ред.), так что в 2017 году я наконец решила, что просто буду делать все так, как будто создать издательство — это реально. Я очень долго ничего не предпринимала, но когда узнала, что переводчица Карина Папп ищет в России издательство для покупки прав на перевод моей любимой книги I Love Dick Крис Краус, то решила больше не откладывать. Мы и есть то самое издательство. Пришлось зарегистрировать компанию и начать вести себя так, будто я всерьез собираюсь этим заниматься.
Саша Шадрина. Фото: Мария Павловская
— До того, как появилось No Kidding Press, ты была наемной работницей, но открыла свое дело. Это было сложно с финансовой точки зрения? Были ли у тебя какие-то инвесторы, может быть, друзья и близкие, которые поддерживали тебя финансово и (или) морально?
— Это было непросто. В бизнесе есть представление, что стартапу на уровне идеи нельзя брать деньги в банке или у институционального инвестора. Вместо этого действует «правило FFF» — friends, family, fools («друзья, семья, дураки». — Прим. ред.): именно эти люди, скорее всего, вложатся в ваш проект. В моем случае все так и было. Я получила стартовые инвестиции в 2 миллиона рублей от друга.
— А что ты чувствовала, когда уходила в бизнес? Как перестроилась на ведение своего дела и потребовалось ли тебе вообще перестраиваться?
— Переход в издательницы был для меня просто одним из решений. Как поворотный момент в своей жизни я его четыре года назад не ощущала. Истинное значение многих периодов в своей биографии я понимаю лишь ретроспективно. Только сейчас я вдруг обнаружила себя в роли руководительницы бизнеса, который растет и в котором работает много людей. Я иногда спрашиваю себя, что меня привело в эту точку, но не нахожу ответа. Я способна принимать судьбоносные решения в моменте, но потом неопределенность и синдром самозванки все-таки меня догоняют.
— Журналисты, когда писали новости про запуск No Kidding Press, часто называли его первым фемиздательством в России. Это соответствовало твоему замыслу?
— Заголовок про первое феминистское издательство действительно путешествовал из анонса в анонс, и меня это смущало. Мне не хотелось, чтобы при моем участии в культурном поле создавалась иерархия. Ведь на самом деле существует много феминистских проектов, в том числе самоорганизованных, работающих с женским письмом, — мы не одни такие. Но при этом я считала важным не дистанцироваться от слова «феминизм». Мы, конечно, феминистское издательство, но мы не только про это. Нам некомфортно быть тем самым «главным феминистским издательством». Меня бы абсолютно не смутила ситуация, где бы нас называли «одно из феминистских издательств» или «один из проектов, связанных с женским письмом».
— А как давно ты стала себя идентифицировать как феминистку?
— До 2013 года я думала, что «феминизм» звучит как что-то радикальное и опасное. Все изменилось, когда я совершенно случайно прочитала книгу «Кинг-Конг-теория» Виржини Депант (книга вышла в издательстве No Kidding Press в 2019 году. — Прим. ред.), — я перепутала эту книгу с другой, но она все равно меня захватила. Я тогда абстрагировалась от совсем мне непонятных тем вроде секс-работы и гендерного насилия, но увидела в тексте достаточно подтверждений собственным невербализованным мыслям о положении женщины в современном мире. Я многое ощущала лишь интуитивно, не могла дать четких определений — их мне подсказала Депант. Тогда я впервые и почувствовала себя феминисткой. Счастливая случайность.
— Если сравнить работу издательства сейчас и в 2018 году, что изменилось?
— Работа стала более профессиональной и структурированной. Я активно стремлюсь к устранению хаоса. Как я уже говорила, все начиналось в режиме fake it till you make it, так что многие вещи делались нахрапом и на энтузиазме. Но компания постепенно росла, процессы приходилось оптимизировать. Сейчас в команде, включая меня, шесть человек: два редактора, пиар-менеджерка, два человека в отделе продаж. Недавно появилась специалистка, которая занимается в широком смысле коммерческим направлением — маркетингом и продажами.
— А расскажи, что вначале не получалось, но постепенно удалось наладить?
— Самый простой пример — это логистика. Когда в 2019 году у издательства появился интернет-магазин, то всю доставку мы организовывали вручную: сами упаковывали книги, сами ходили на почту. Естественно, соблюдать заявленные сроки доставки получалось не всегда. Люди, чьи посылки потерялись или шли слишком долго, писали нам гневные отзывы, так что почти все время мы были в ужасном стрессе. Сейчас весь процесс онлайн-продаж автоматизирован и находится на аутсорсе: книги хранятся на складе фулфилмент-оператора (англ. fulfillment — «исполнение», комплекс услуг по доставке товаров покупателю. — Прим. ред.), который их упаковывает и отправляет в пункт назначения. Но вот когда произошел этот переход к аутсорсу, я вообще не заметила. И не то чтобы я не контролировала эти изменения, я просто вытеснила это как травматичную историю. (Смеется.)
— Тебе легко дается делегирование задач? Или ты вспоминаешь время, когда была одна, и разделять ответственность с кем-то другим — это все еще сложный процесс?
— С делегированием у меня не все бывает гладко. Когда я была моложе и работала на менеджерских позициях, то все время чувствовала, что мне не хватает авторитета. Позднее я даже была рада работать на исполнительских позициях, ведь ты ни за кого не отвечаешь, кроме себя, и это великолепно. Но если зона твоей ответственности постоянно растет, то, конечно, ты не можешь только своими руками все переделать. Люди в No Kidding Press приходят как раз потому, что разделение труда и специализацию не зря придумали. Я, как человек, запустивший это издательство с позиции дилетантки, конечно, могу освоить часть профессий внутри книжного дела, но все равно где-то ошибусь. Чтобы научиться самостоятельно делать все хорошо в самых разных областях, мне понадобится много лет. Например, мне неподвластно все, что связано с работой технического редактора. Это человек, который отправляет в типографию файлы и знает, как самые обычные пэдээфки превратить в объект материальной культуры — в книгу. Так у нас появилась Лайма Андерсон, у которой большой опыт работы выпускающей редакторкой и взаимодействия с типографиями и дизайнерами. Она взяла этот большой пул задач на себя, чему я очень рада. И такие задачи, которые нужно передать другим специалистам, возникают постоянно.
— Как выглядит твой обычный рабочий день? Какой у тебя среднестатистический список задач?
— Когда я запустила свое издательство, мне пришлось одним махом освоить много навыков. Именно поэтому часть очень разных функций до сих пор завязана на мне лично. Иногда из этого вытекает некоторая неспособность сосредоточиться и довести дело до конца. Я не хожу в офис, потому что не успеваю до него дойти, — я просыпаюсь не рано, это приятно, когда у тебя нет фиксированного рабочего дня. Мой день структурирован созвонами с коллегами: в один день у меня есть редакторская планерка, в другой — планерка с отделом продаж, затем — планерка с отделом коммуникаций и другие звонки.
— А если в один из этих дней тебе нужно выбрать следующую книгу, которую вы будете издавать?
— Выбрать новую книгу… Я не знаю, как это происходит. Раньше я руководствовалась исключительно своим внутренним импульсом, а теперь я открываю гугл-таблицу и вижу, что у меня в издательском плане на 2022 год есть брешь, которую надо чем-то заполнить. Можно, например, выбрать что-то из своих давних мечтаний или достать из писем от агентов и переводчиков.
No Kidding Press на книжном фестивале «Красная площадь».
Фото из архива Саши Шадриной
— Как сказывается на работе то, что у тебя сразу две роли — издательницы и руководительницы бизнеса?
— Главная моя задача — сделать так, чтобы бизнес не разорился. Это не работа издателя в привычном смысле слова. Есть отличный британский подкаст What Editors Want, в котором ведущий Филип Коннор Финн разговаривает с издателями и редакторами. В каждом выпуске разница между людьми, которых на эти позиции наняли, и людьми, которые совмещают владение бизнесом и позицию издателя, видна сразу же. Последним, как и мне, в большей степени нужно думать о деньгах. Моя субъективность разломана, но, с другой стороны, мне приятно, что я могу не только думать о финансовых вопросах, но и заниматься искусством. Я даже иногда сама редактирую книги. Недавно я испытала невероятное удовольствие, когда редактировала перевод, — это ни с чем не сравнимый выброс дофамина. Но когда я устаю заниматься творчеством, то могу переключиться на уровень бизнеса и двигать формулы в таблице.
Еще одна интересная особенность, с которой я не сталкивалась, пока была наемной работницей, — это долгосрочное планирование. Оно буквально изменило мое представление о жизни в целом. Раньше я жила с личным планированием максимум на два месяца вперед, а теперь я мыслю категориями в пару лет.
— Ты перешла на другой уровень!
— Абсолютно! За такими переменами, конечно, следует определенный набор экзистенциальных соображений, но я не буду здесь свою депрессию транслировать. (Смеется.) Сейчас я часто сижу и думаю про новый рабочий год: что там произойдет, какие книги нужно издать. Я ведь должна не только найти эти тексты, но и договориться о покупке прав. Сейчас у нас нет отдельного менеджера по правам — возможно, он появится, когда издательство станет больше. А пока именно я выполняю все задачи, связанные с этим блоком. Найти права — это иногда целый квест. Некоторые просто не ищутся, а некоторые обнаруживаются в очень странных уголках планеты. Основной рабочий инструмент здесь — имейл. После переговоров нужно переходить к стадии заключения договора — и только потом текст можно передать в редакцию. Мне удалось делегировать часть задач, с этим связанных, своим коллегам, но я, по сути, матчмейкер — именно мне нужно сделать так, чтобы книга после покупки нашла идеальных переводчика и редактора. Важный тройственный союз. Этот поиск требует определенного когнитивного ресурса.
— То есть ты под каждую книгу ищешь подходящих именно этому тексту переводчиков и редакторов?
— Пока пытаюсь делать так. Есть такие переводчики, которые возьмут любой проект, но мне важно, чтобы между переводчиком и книгой была искра, чтобы работа была осмысленной.
— На каких текстах специализируется издательство?
— Наши книги не объединены тематически. Независимое издательство — это всегда отражение вкуса его создателя. Мы издаем фикшен и нон-фикшен, эссеистику, мемуары и тексты, которые размывают жанровые каноны. Для меня последнее является определяющей характеристикой — основой для No Kidding Press всегда было и остается женское письмо «на границе». Мне по-прежнему хочется находить в пространстве между традиционными жанрами то, что в тумане, — странные и гибридные тексты. Не во всех наших книгах воплощены эти желания: издательство растет, и на полках появляются произведения, которые скорее относятся к художественной литературе в привычном понимании.
На книжных ярмарках и фестивалях мы не всегда понимаем, в какую секцию нам встать: «Художественные произведения» или «Нон-фикшен»? Мы посередине. Но если все-таки надо выбирать, то чаще всего мы встаем в раздел художественной литературы, потому что наши книги, в том числе нон-фикшен и гибридные, не просто информируют или говорят «на тему», а раздвигают границы языка, письма. Художественными их делает не вымысел, а жест, метод, работа художника.
— А изменились ли критерии отбора текстов за эти годы?
— При росте компании в определенный момент во главу угла всегда встает бизнес-составляющая: кажется, что издательский портфель нужно рассматривать как инвестиционный портфель, где каждая книга должна быть стартапом. Предпринимателям закономерно хочется делать книги, которые лучше продаются. Но и другие книги, совершенно не продающиеся, лично мне выпускать тоже хочется. И сейчас мне не нужно руководствоваться исключительно коммерческими соображениями. Процесс отбора если и изменился, то лишь немного: хочется переводить с самых разных языков, не только с английского. В остальном мы продолжаем издавать тех же авторок, которых мы уже издавали. С самого начала нам хотелось не выпускать отдельные книги, а быть издательством определенных писательниц. Именно поэтому у нас есть тексты, которые в разной степени отвечают нашим представлениям о прекрасном.
Хотя и тут есть небольшая перемена. Если вначале мы брали тексты, в которые верили, то сейчас часть книг, которые мы берем в работу, — это результат компромисса или хороших отношений, выстроенных с агентами и зарубежными издательствами. Например, Мэгги Нельсон (в издательстве на момент публикации интервью вышло три книги этой писательницы: «Синеты», «Аргонавты», «Красные части». — Прим. ред.) написала новую книгу «О свободе», которая вызвала смешанную реакцию у критиков. Возможно, это не самое закономерное, а в рыночном смысле — не самое перспективное для Нельсон направление, но мы уже в отношениях с ней, и нам важно поддерживать ее начинания.
— Сегодня ваши книги продаются в независимых книжных не только в Москве и Петербурге, но и в Казани, Ижевске, Краснодаре, Красноярске, Новосибирске, Самаре и Тюмени, на Ozon и Wildberries. Но первым форматом продажи была книжная подписка — уникальная идея для российского рынка. Почему ты строила маркетинг именно по такой модели и до сих пор продолжаешь это делать?
— Когда делаешь что-то новаторское, то думаешь: «Я делаю это первая потому, что я такая умная и никто больше не додумался, или потому, что это не работает?» Теперь я понимаю, что модель подписки просто не подходит крупным издательствам. Маленьким проектам вроде нашего нужно потратить большое количество ресурсов на выпуск книг. Сил на продвижение каждой по отдельности при запуске у нас не было. Я подумала, что в такой ситуации логично будет предложить покупателям сразу пять книг вместо одной. Тогда у каждого текста точно будут сразу сотни потенциальных читательниц и читателей.
— При этом подписка — это не покупка конкретных книг в конкретный момент времени, а своеобразное обещание на будущее, призрачное благо (No Kidding Press не всегда анонсирует полный список книг, которые покупатели получат по подписке. — Прим. ред.).
— Удивительно, конечно, что люди за это вообще деньги платили. С другой стороны — почему бы и нет. Просто я не ожидала настолько положительного отклика. Маленькому бизнесу подписка дает определенное количество оборотных денег, на которые можно что-то делать до того, как ты выпустишь книги. Такой ресурс сложно было недооценить, ведь на тот момент, когда подписка была запущена, никакие внешние деньги в No Kidding не привлекались.
— То есть инвестиции позже появились?
— Да. При этом количество выручки, которое генерирует подписка, не покрывает создание даже одной книги.
— А почему вы до сих пор этот формат сохраняете?
— Недавно мы общались с покупательницами, и одна из них спрашивала о новом сезоне подписки — когда он уже стартует. Мы тогда ответили, что не знаем точных дат и вообще сомневаемся, стоит ли продолжать продавать наши книги таким образом. Она попросила нас ни в коем случае не прекращать. Подписка — это возможность выстроить прямую коммуникацию и доверительные отношения между читателями и редакцией. Действительно, когда вы заказываете книги по подписке, у вас отношения не с Ozon или Wildberries, а конкретно с нами — с людьми, которые эти книги выбирают, переводят, редактируют и печатают. Подписка — отличительная черта нашего издательства, и было бы неправильно от нее отказываться.
— От чего обычно зависит выручка издательства, какой главный источник дохода, какие основные расходы?
— Издательства продают книги через разные каналы. Больше всего прибыли нам приносит книжная розница. Это магазины. На втором месте — сайт и шоурум в Москве. Также значительную долю выручки приносят маркетплейсы. Больше мы никаких услуг не предоставляем и ничего не продаем.
Расходы делятся на две части. Во-первых, это создание книг — по сути, инвестиционные расходы. Самая затратная статья здесь — печать, следующая за ней — выкуп прав на публикацию текстов. Плюс гонорары для всех, кто работает над книгами, — редакторов, переводчиков, дизайнеров, корректоров. Еще есть постоянные расходы: зарплаты штатных сотрудников, налоги, аренда, софт, бухгалтерия, логистика — из всего этого собирается огромный перечень затрат.
Шоурум No Kidding Press в Москве.
Фото из архива Саши Шадриной
— У No Kidding недавно появились офис и магазин на Чистых прудах в Москве. Как возникло это решение и к какому эффекту оно привело?
— Это красиво звучит, но на самом деле наше решение напрямую связано с тем, что компанию не могла найти налоговая. Общество с ограниченной ответственностью обязано иметь юридический адрес, по которому оно фактически и должно находиться. Но не всем на старте нужен офис, поэтому сначала мы арендовали адрес у фирмы, которая предоставляет такие услуги предпринимателям. Обычно они «нарезают» маленькое помещение на множество условных комнат и пишут, что компания «Рога и копыта» — это комната 1 В, а компания No Kidding Press — 1А. Поэтому первый наш адрес был такой: Москва, Покровка, 14/2, стр. 1, эт. 3, пом. VI, комн. 3, оф. 1 г. Но вот срок аренды закончился, а продлевать договор я не спешила. А потом и сама компания, предоставившая нам адрес, переехала в очень отдаленный район. Все это время налоговая безрезультатно отправляла письма на старый адрес, где нашей комнатки уже не было. В конце концов я получила от налоговой «письмо счастья» по месту прописки: еще чуть-чуть — и нам выдадут черную метку о неверно предоставленных данных. Пришлось срочно действовать, пусть и в не очень подходящее для аренды офиса время — осенью 2020 года. Так у нас и появился шоурум. Я постоянно думала, что это шаг к разорению, но в итоге радуюсь возможности общаться с подписчиками и покупателями напрямую. Они приходят в гости, и мы больше узнаем друг о друге.
— Что изменилось в твоих взглядах на книжный бизнес за те годы, что ты сама являешься издательницей?
— Мне кажется, что раньше я смотрела на книжный бизнес оптимистично. Когда ты решаешь связать свою жизнь с чем-то новым, в основе этого решения должна лежать надежда на лучшее. Да, риторика многих людей, которые давно в этом бизнесе, сопряжена прежде всего с идеей выживания. Но я в своей жизни уже помучилась, хотелось бы пожить хорошо — не в материальном смысле, а прежде всего почувствовать свободу действий. Так что я и сегодня продолжаю смотреть на книгоиздание оптимистично. Не из-за того, что я не понимаю, как все устроено, а как раз из-за того, что понимаю — и все равно вижу в этом надежду и возможности.
— Тебя сильно беспокоит критика в адрес издательства? Например, когда замечают опечатки?
— Если будешь переживать из-за каждой опечатки, то умрешь быстрее, чем сделаешь то, что должна сделать. Я выбираю относиться к ошибкам прагматично и профессионально. В духе «мы учли, мы поправим». А еще нужно отделять себя от издательства: тогда очередная ошибка — это не твоя личная нарциссическая рана, а разговор о чем-то, существующем вне тебя.
— No Kidding Press — это независимое издательство. Ты чувствуешь, что большие издательства вроде «Эксмо» — твои конкуренты?
— Ситуативно, в борьбе за некоторые книги, я чувствую в них конкурентов. Для авторов и их агентов, которые нацелены на коммерческий успех книги, большие издательства могут выглядеть более надежными партнерами. У них и сеть дистрибуции огромная, и в других культурах большие издательства не являются синонимом низкого качества. Например, на Penguin Random House (один из крупнейших издательских домов в мире. — Прим. ред.) никто не ругается из-за обложек или качества перевода.
— Как ты оцениваешь эффективность своей работы?
— Одному знакомому на вопрос о том, что для меня личный KPI, я недавно ответила: «Выручка за книгу». Отлетело как от зубов. Еще — твиты приятных молодых персон в духе «Если я вам подарила книгу No Kidding Press — значит, вы мой краш», для меня это тоже маркер успеха. Также я рада, что успела купить права на издание Тове Дитлевсен и Лив Стрёмквист и что именно у нас вышла книга Анни Эрно «Событие», за экранизацию которой режиссерка Одри Диван в 2021 году получила главный приз Венецианского кинофестиваля.
— Дебютом No Kidding в 2018 году стал «Плод познания» шведской комиксистки Лив Стрёмквист, которую ты упомянула как одну из своих издательских удач. К сегодняшнему моменту вы выпустили еще четыре книги Стрёмквист — «Расцветает самая красная из роз», «Жена Эйнштейна», «Чувства принца Чарльза», «Внутри зеркальной галереи». Ее книг у вас больше всего. С чем это связано?
— Это результат наших дружеских отношений с Лив. Мы никогда не встречались, но область ее исследовательского интереса совпала с моей — это любовь, вписанная внутрь позднего капитализма. Я вижу, что эта тема была ей настолько небезразлична, что она обращалась к ней в нескольких своих работах. Мне всегда было интересно наблюдать за чужим развитием. Комиксы «Плод познания» и «Расцветает самая красная из роз», за которые Стрёмквист и полюбили российские читательницы, демонстрируют самый пик ее формы. Мне же интересно, что ее к ним привело, что она делала до того, как стала тем, кем стала. Так, кстати, говорят про «Кинг-Конг-теорию» — что в этой книге Виржини Депант рассказывает, как она стала Виржини Депант. В этом смысле комиксы Лив Стрёмквист, если их расставить по порядку, рассказывают, как она стала Лив Стрёмквист.
— К чему сейчас движется No Kidding? Чего хочешь от своей работы и своего проекта, что для тебя результат мечты?
— Я стала делать более дерзновенные проекты, стала чувствовать свое право на это. Появление в нашем издательском портфеле французской писательницы Анни Эрно — результат этого дерзновения. Раньше мне казалось, что мы слишком маленькие и что я не могу взяться за большие имена. А потом я подумала: кто, если не мы? Это в целом полезный подход к жизни, но за ним следуют неподъемные проекты. Вот эссеистику Джоан Дидион (знаковая американская писательница, сценаристка и одна из основоположниц «новой журналистики». — Прим. ред.) никто не издавал, а мы издадим. Появились и идеи, связанные с русскоязычными текстами.
Еще есть несколько важных для меня писательниц, которых я про себя называю «мои мертвые девочки». Раньше они были живые, а теперь холодные и забронзовевшие. В последнее время они очень важны для меня, наверное, из-за моих изменившихся отношений со смертью. Письмо ведь многие относят к тому роду занятий, посвятить которым свою жизнь «не стыдно», которые дарят бессмертие. Моя терапевтка, например, как-то рассказала: она пришла в свою профессию из-за экзистенциального ужаса от мысли, что после смерти о ней скажут: «Здесь лежит труп бухгалтера». Но я не согласна с тем, что какие-то дела менее, а какие-то более «достойные». И письмо для меня — выражение такой рафинированной, в хорошем смысле, субъективности: оно говорит о том, каким человек был, как бы сохраняет для нас авторов в их текстах. Да, в новом цифровом мире после нас остается много других свидетельств, но в литературе все же автор самостоятельно выбирает, что зафиксировать. Поэтому результат, о котором я мечтаю, — не создание очередных бронзовых памятников, а сохранение текстов писательниц, живущих в веках.
Редактор: Александра Воробьёва
Фото предоставлены Сашей Шадриной. В оформлении заглавной иллюстрации использовано фото Марии Павловской